Форум » Руконгай » 75 район » Ответить
75 район
Shiba Kaien: Гиблое место. Небольшие домишки, голодные жители. Основное правило - убивай или будешь убит сам.
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Мадараме Иккаку: В последнее время банальным грабежом заниматься стало скучновато. Видимо, все дело было в том, что Иккаку успел приобрести определенную известность в не менее определенных кругах. Так или иначе, все чаще налет превращался в чинную церемонию "все отдают шмот Мадараме-сану, ибо знают, что рыпаться бесполезно". Некоторое время бродяга находил утешение в том, что поздним вечером подкатывал к какому-нибудь позднему путнику из тех, что поприличнее, и выдавал хриплым и, как ему казалось, чувственным басом: "хочешь незабываемо провести ночь?" И от души веселился, глядючи, как люди вопят, бросают шмот и убегают куда подальше. Но это скоро надоело. И тогда Иккаку придумал себе наконей достойное занятие. Он стал выискивать людей с мечами. Сражался с ними, вестимо, побеждал - а меч отбирал. А потом возвращал. За изрядную сумму. Бизнес оказался весьма выгодным, потому что меч равнялся жизни в самом что ни на есть прямом смысле. Но в бедных районах Руконгая людей с мечами (а особенно, с настоящими мечами, которые сами собой появились, а не железками какими-то) было не так уж много. Приходилось прибегать к помощи мальчишек-беспризорников, которые за еду выискивали информацию. И вот как раз одна такая "сорока" принесла на хвосте, что мол, ошивается в этом районе один субчик, с самым что ни на есть настоящим мечом. Правда, носит он его так хитро, что сразу и не разглядишь. В плане описания внешности пацан, правда, не блистал богатым словарям. Все, что Иккаку удалось выяснить - это то, что неизвестный мечник ниже его ростом, худой, с длинным волосами и носит юката ярких цветов. ничего, авось, не пропущу. Думал Мадараме, стоя на углу двух улиц и иногда зябко поеживаясь - что-то холодноватая выдалась ночь.
Ayasegawa Yumichika: Юмичика с неохотой выполз и дома сегодня – напала страшнейшая лень, и хотелось провести на своей нехитрой скрипучей койке часов этак двенадцать, переваливаясь с боку на бок. Но закон жизни гласил – жрать хочется. А если сегодня нет настроения щупать тощие карманы оборванцев, то нужно придумать альтернативу. Альтернатива, в сущности, существовала – у леса вполне можно было накопать каких-нибудь корешков и кислых ягод, а в реке водилась какая-то захудалая рыбешка, из которой вполне можно было изобразить весьма вонючий, но тем не менее наполовину съедобный суп. Только вот знать про рыбу – это беда одна, а вот поймать ее, сволочь – совсем уже другая. Аясегава , бывало, не по одному часу выстаивал по щиколотку в воде с подвязанными полами юката, карауля водоплавающих задохликов. Причесавшись и увязав волосы в хвост, Юмичика состроил себе рожицу в обломок мутного зеркала, взял катану и вышел из своей хижинки, шумно втянув носом воздух. Ну чего уж там, придется видимо повозиться сегодня в воде – зато ужин будет. Юмичика поспешил к реке, пока не растерял энтузиазма, а то лень так и подтыкивала под ребро, уговаривая едва слышно пойти еще полениться, и черт с ним, с голодным желудком. Но по опыту он знал от голода слабеешь и тупеешь быстрее, чем от недосыпа, так что лишний раз пожрать – шанс упускать не стоит. На первый взгляд, шел Аясегава беззаботно, да на самом деле не зевал – мало ли на кого наткнется по пути. Уже привычное дело, когда хватают за полы юката с какими-нибудь целями, или пытаются иногда ухватить за волосы… А Юмичика ненавидел, когда трогали его волосы. Бесконечное число удальцов уже познало перерождение, когда им случалось покуситься на эту часть Юмичикиного тела. Если за все прочее он просто бил – за инсинуации в адрес волос рубил с особым цинизмом.
Мадараме Иккаку: После нескольких часов ожидания, в ходе которых Иккаку аж весь измаялся на этом чертовом перекрестке, нужный ему субчик наконец-то объявился. И сразу же привел Мадараме в замешательство. по-моему, у моей "крысы" были проблемы со зрением. Это ж баба, а не мужик! Или нет, мужик. Вон ножны торчат. Да и плечи широковаты для девки. Хотя... волосы такие длинные... и чистые очень уж. Наверное, все-таки баба. Или нет. Идет не по-бабски. Черрт, да какая на хрен разница?! Иккаку разозлился сам на себя и решил больше не медлить. Несмотря на свою обычную шумливость, при необходимости бродяга мог двигаться более чем быстро. Так что в следующий миг его рука легла на покрытое брсоким дешевым шелком плечо. хочешь незабываемо провести ночь? да, от такого "чувственного шепота" действительно могли зашевелиться волосы на голове и во всяких других интересных местах. Но рассчитывать на то, что человек с мечом испугается, особо не приходилось. Но Иккаку, честно говоря, было плевать. Ему просто нравилась эта шутка, и он старался повторять ее почаще.
Ayasegawa Yumichika: Надо сказать, такой вопрос Юмичике задавали не впервые. Его необычная для таких мест наружность, мягко говоря, давала повод… В сущности, именно из-за его отчаянного нежелания однажды «незабываемо провести ночь» с шестью охламонами, а у него и появился меч. Охламоны остались на прокорм лесным зверушкам в разверстом состоянии, а Аясегава понял, что кто-то его все-таки бережет. По крайней мере – вот эта полоса стали с изящной крестообразной цубой и нежно-фиолетовой рукоятью. Его красавица… Однако повод – это еще не возможность. На секунду Юмичика замер, покосившись на не самую чистую лапищу у себя на плече – ах ты жопа с глазами, а вот знаешь как шелк стирается? – и, безмятежно улыбнулся, приопустив ресницы. - А что, красавчик… есть что предложить? Извини, не интересуюсь… вшивыми псами! – маленькая, но цепкая рука перехватила запястье лысого бродяги и вывернула так, чтобы тот отцепился, не порвав при этом юката. В следующую секунду Аясегава отскочил шагов на пять, прищурившись и разглядывая своего противника. Тот был лыс как ягодица новорожденного, и рожа, надо сказать, препротивнейшая – наглая, рот до ушей… Одним словом, очередной местный головозад. Не стоит даже задерживаться… Однако, наблюдательный Юмичика с изумлением приметил у него катану… что, конечно, заставило его задуматься. Ну либо видимо спер, либо… может ли у такого придурка появиться меч? А вот и посмотрим. - Кто же так знакомится-то, - издевательски хохотнул Аясегава, обвивая пальцами рукоять совей катаны. – Ни тебе цветов, ни сладостей, ни комплимента захудалого – а сразу в койку. Кого ты таким образом закадрить-то надеешься, козу разве что!
Мадараме Иккаку: Ах ты ж *лядь! Ругательство не адресовалось лично хлыщу - просто уж очень неприятно тот руку вывернул. И главное сразу отскочил - ловкий, падла. ну ничего, я до тебя сейчас доберусь. Потирая запястье, Мадараме скептически оглядел противника. И смех и грех, етихумать. Нет, оно конечно видно, что мужик. Но какие мужики носят юката такой вырвиглазной расцветочки и волосы до *опы? Верно, самого определенного рода мужики. Ну, пес так пес. По мне хотя бы видно, что я кобель, чего не скажешь о некоторых. Только ты прости, лапуля, я в таких широтах не плаваю. Так что давай-ка обойдемся без цветов и сладостей. Предлагаю нехитрую сделку: ты мне отдаешь свой меч - а я тебя не трогаю. Не хочешь, да? Иккаку притворно печально посмотрел на субчика, который явно мечик отдавать не собирался. А надо сказать, красивая была катана. С гардой такой интересной. Сделанные такими клевыми не бывают. фигасе, значит, настоящий. вот бред, у такого... и меч. Впрочем, задаваться философскими вопросами Мадараме не стал, а решил поступить ,как поступал всегда, когда слова не котировались. Бродяга резко рванулся вперед, занеся меч над головой. Он собирался попросту резануть наискосок, чтоб распороть пояс с ножнами и получить желаемое. Противник даже клинок вытащить не успеет. Ну а выживет он или нет после такого удара - это уже его личные половые проблемы.
Ayasegawa Yumichika: Ооо, у него много было слов, которые он мог бы сказать этому баклану… Кобель кобелем, да такой кутылый кобель если куда и запрыгнет, то только чтоб повыше пометить… Но увы, высказаться ему не дали. Бродяга подскочил как мячик и с невероятной скоростью полоснул катаной о воздуху, явно намереваясь располосовать Юмичику на косые дольки, как копченую колбаску из собачатины. Но увы – сталь со свистом рассекла воздух, и в одно мгновение клинки с лязгом столкнулись – Аясегаве удалось принять удар на лезвие, и удар недюжинной силы – так, что он даже качнулся. Доля секунды, схлестнулись взгляды двух пар глаз: раскосые серые со зрачками-точками и огромные фиолетовые, блестящие как мокрое стекло. В конце концов, Юмичика собрался и смог сделать рывок, сбросив меч бродяги со своего. Вообще-то, движения противника его почти удивили… и почти поразили. Кто бы мог подумать, так быстро и ловко, и… так мощно. Однако, рано радуется. В словарном запасе Юмичики поджидало своего часа еще мнооожество отборных гадостей. - Не будь таким высерком, а, - насмешливо крикнул он, широко улыбаясь. Ветер трепал и путал блестящие на солнце волосы, но Аясегава с ними настолько уже свыкся, что даже лезущие в глаза пряди не мешались. – Кто ж так бьет - дрова что ли рубишь? Одна сотая секунды – и длинноволосый красавчик легко оттолкнулся от земли. Лезвие коротко сверкнуло на солнце и обрушилось на лысого оборванца
Мадараме Иккаку: Он уже подуспел отвыкнуть от этого - когда не только отражают твой удар, но и бьют в ответ. Горизонтально выставив клинок над головой, Иккаку отбил удар длинноволосого, и удивленно-радостно выдохнул: хрена се... Кто бы мог подумать, что в этой худой тонкопалой руке столько силы. Мадараме даже пришлось взяться за рукоять двумя руками, чтобы оттолкнуть противника от себя. Бродяга улыбнулся, широко и довольно, что сразу сделало его похожим на серийного маньяка-убийцу. Черт подери, он просто самый что ни на есть везучий засранец! Что может быть лучше хорошей драки? отлично... может быть, я даже ни разу не зевну, пока буду выпускать тебе кишки! Иккаку опустил меч пониже, так, чтобы его кончик и кадык противника образовывали ровную, почти параллельную земле линию. Откуда он знал, что так правильно - это Мадараме было неведомо. Видать, пришлось хорошенько помахаться в прошлой жизни. И снова кинулся в атаку, обрушивая на красавчика град на первый взгляд совершенно сумбурных ударов. Вот только пойди догадайся, какой из них заведомо "в молоко", а какой - призван распанахать горло.
Ayasegawa Yumichika: Перфоманс обещал затянуться чуть дольше, чем Юмичика рассчитывал сначала. Становилось жарко – лысый мордоворот недвусмысленно дал понять, что они тут не в игрушки играют. Но Юмичике не было страшно – давно он уже забыл, что это за чувство такое – только любопытно. Давно его никто уже так не удивлял. Оборванец, кажется, в самом деле не собирался покушаться ни на его тело, ни на шмотки, ни на деньги, которых у него нет… Он дрался с тем самозабвенным восторгом, словно только для этого и поджидал его тут. А кто знает, может и для этого. Сейчас он его просто осыпал ударами со всех сторон, не давая даже сотой доли секунды, чтобы вздохнуть и перехватить инициативу. Аясегаве его сноровки хватало, чтобы отразить все атаки, но и только – он никак не мог улучить момент и перехватить инициативу. А когда долго защищаешься, рано или поздно можешь привыкнуть к роли жертвы. Не по нему это. Юмичика сощурился, продолжая тонко и хищно улыбаться. Они были слишком разные… у каждого свое преимущество. Чумазый бродяга давил его бешеной энергией, звериной стремительностью и какой-то совершенно еще непонятной аурой, от которой воздух густел вокруг. И оружием против него могла стать только гибкость, текучесть, увертливость Аясегавы, его умение двигаться так, словно позвоночник у него не костяной, а резиновый… Клинок опасно свистнул у шеи, и Юмичика едва успел уйти вбок – кожу кольнула острая боль, и пара капель крови сорвалась с небольшой царапины, оставленной вскользь мечом. В ритме бешеных скачек по пыльной земле он даже не мог прикоснуться к ранке – тоненькая теплая струйка крови потекла вниз и… нееет, только не воротник юката… - Как тебя зовут? – улучив момент, пропел Аясегава недрогнувшим голосом, не забывая еще ожесточенное отбрасывать новые удары катаны.
Мадараме Иккаку: Да вашу ж мать, он что, без суставов что ли?! Чем дольше они дрались, тем сильнее Иккаку втягивался, потому что такой отменной дуэли у него давно уже не было. Да, это была именно дуэль, схватка - а не уличная драка без правил. Нет, разумеется, бой шел явно не по самурайскому кодексу, и в нем было место и тычкам, и подсечкам, и зуботычинам. Но такого искусного противника не хотелось опрокидывать и добивать, пинать под коленную чашечку или, войдя в клинч, жахнуть лбом в переносицу. Хотелось, чтобы это было именно состязанием двух фехтовальщиков. К тому же, парень попался действительно просто уникальный какой-то. Красавчик не уворачивался, не отбивал, нет. Он словно "утекал" из-под всех ударов Мадараме. Правда, перейти в наступление тоже все никак не мог... но тем не менее. Казалось, эта драка может продолжаться бесконечно. Иккаку может бесконечно атаковать, а его смазливый противник - бесконечно "перетекать" из одного места в другое. Ага! Что, съел? радостно завопил Иккаку, увидев красную полосу на шее длинноволосого. И тут же был вынужден резко отклониться назад, чуть не потеряв равновесие. Потому что только что красавчик был в нескольких шагах - а вот уже клинок чиркнул у самой шее, вспоров ворот безрукавки. Пара миллиметров до кожи! Мадараме Иккаку. А ты? Застыв на мгновение, бродяга снова ринулся в атаку.
Ayasegawa Yumichika: - Хорошо. Тебе подходит, - Юмичика с усилием отбил очередной удар, цыкнув сквозь зубы – всему рано или поздно приходит конец, как и его терпению. Схватка схваткой, а он не собирается зависать тут до ночи. Ему еще еду добывать. Если этому утырку нужен его меч, он получит его только когда пальцы Аясегавы ослабнут на рукояти. А это произойдет не раньше, чем у него остановится дыхание. – А я Юмичика… Аясегава Юмичика. Было бы приятно… познакомиться… как-нибудь в другой раз. Он принял на клинок еще атаку и, изловчившись, пнул Иккаку куда дотянулся, а куда дотянулся в силу своего роста – оказалось бедром. Еще б чуть выше и левее – было бы уже совсем другое дело, но что уж теперь... Воспользовавшись паузой, Юмичика сделал выпад, целясь точно под солнечное сплетение, но Мадараме оказался увертливее. Меч только взрезал тунику и все же задел кожу на боку, потому что несколько капелек крови таки сорвались и упали в пыль. Аясегава досадливо выдохнул, не успевая сладить с инерцией и на секунду почти потеряв равновесие. Ноги почти что заплелись, и он едва не споткнулся – однако вовремя выровнялся. И опять, пока было время, пошел в атаку, стараясь подступиться поближе. Иккаку, видно было, отдавал предпочтение всяким прыжкам и размашистым ударам, а в дальнем бою Юмичика был не так хорош, как ближнем. Обычно ему стоило подпустить противника к телу, чтобы заиметь преимущество, ибо по маленькой юркой мишени и так попасть трудно – а если она еще и под ногами путается, так и вовсе беда. Только что-то ему подсказывало, что стоит ему сделать хоть одну ошибку – и все повернется не совсем так, как ему бы хотелось…
Мадараме Иккаку: Иккаку сдавленно чертыхнулся, когда его весьма ощутимо пихнули в бедро. Причем целились-то явно в другое место. ах ты гад! Решил самого ценного лишить, да? Ну ладно, я тебе отплачуу... Мадараме как-то совсем нехорошо оскалился. Правда, вот болтать - это он зря. Потому что меч красавчика успел распороть безрукавку еще и на боку, и на этот раз задел и кожу. вот черт... это ж моя единственная безрукавка! Последнюю рубаху снимают! Усмехнувшись собственным мыслям, Иккаку сделал обманный удар в голову, но в последний момент увел меч резко в сторону и, перекувырнувшись по земле, оказался у противника за спиной. ку-ку. Рука Иккаку тисками сжалась на худом запястье. Парень в цветастом юката, конечно, был не промах, но все-таки Мадараме был посильнее, поэтому сумел весьма успешно выкрутить ему запястья с мечом. Вторая рука легла на затылок, оттягивая голову за волосы назад. И вот тут Иккаку маленько подрастерялся. Потому что на него пахнуло каким-то вкусным запахом, вообще не отсюда. В Руконгае так не пахли. Никто и никогда. Я не понял... как-то растерянно и совершенно неагрессивно проговорил Иккаку ты на клумбе ночуешь, что ли? Так вкусно пахнет...
Ayasegawa Yumichika: Вот срань-то где. То ли лысый все это время просто развлекался и игрался с ним как кошка – но в один момент он будто пропал из виду, растворившись в воздухе – и в следующую секунду Юмичика понял, что его скрутили как маленького ребенка. Вообще-то он приготовился умереть и даже закрыл глаза, чтобы встретить смерть покрасивее… но лысый голодранец повел себя весьма странно – зацапал его в захват и… Он схватил его за волосы. Издав вопль раненого бизона, Аясегава забился в его руках так, что кому послабее оторвал бы руки. Но что бы он ни делал, даже пробовал пинаться, сопровождая вес свои действия нескончаемым потоком виртуозного руконгайского словотворчества, от которого птицы с неба падали замертво, – хватка не ослабевала, сужая диапазон возможных движений до минимума. - Пусти, ублюдская кегля! Пусти сказал, немедленно, я тебе сейчас… Сейчас все выступающие части тела пооткусываю! Ты куда клявли свои немытые суешь, пусти, кусок компоста недоделанный, выкидыш хромой козы! Айййййй!!! Ярость схлынула в один момент, устал телепаться без толку как муха в паутине. Глубоко вздохнув, Юмичика поморщился, запрокинув голову и глядя широко раскрытыми глазами в небо. Потная горячая грудь Иккаку вздымалась так, что прижатого к ней Аясегаву слегка покачивало, а рука в волосах, по крайней мере, не стремилась делать больно, пока он не дергался. - Ну пахнет… - буркнул он. – Потому что моюсь... в отличие от некоторых. Пусти волосы кому говорят. И почему ты меня не убиваешь? Я тебе все равно меч не отдам, пока могу дышать.
Мадараме Иккаку: Такой бурной реакции Иккаку, честно признаться, не ожидал. На секундочку он даже испугался, что ему попался в противники припадочный. Мадараме настолько прифигел от обрушившегося на него потока идиом, что никак не отреагировал и тогда, когда красавчик впечатался ему затылком прямо в морду, чуть не разбив губы. ладно, ладно, не ори ты... тьфу, етихумать, я аж перессал. Припадочный какой-то... Иккаку отпустил этого странного незнакомца и даже отступил на шаг. И посмотрел с легкой обидой, как будто и не нападал только что с ярко-выраженным желанием убивать и грабить. а че сразу кегля... Че сразу клявли... И моюсь я! Мылся... дня четыре назад. По какой-то странной причине Мадараме выглядел уже не так быдловато, а даже чуть-чуть смешно. Уж очень не вязалось по-детски обиженное выражение лица с общим атлетическим телосложением и обнаженным мечом. да оставь себе свою тыкалку, ради ками! Я уж понял. Ты с ней обращаться вроде умеешь. А значит, пусть у тебя и остается, че тут гадать. Йэх, ладно, странный ты... Куда ты шел-то вообще? Создавалось впечатление, что Иккаку больше вообще не собирается драться. Он даже меч на плечо закинул.
Ayasegawa Yumichika: Юмичика, почуяв свободу, отскочил и тут же направил на лысого меч – однако тот, кажется, совсем не собирался продолжать схватку. Это озадачило – не то слово. А уж выражение его лица и тон голоса – с ума можно сойти. Такое ощущение, что этому амбалу было лет двенадцать, и сейчас он еще и с характерным звуком нос утрет тыльной стороной ладони. - Ээээ… - Аясегава медленно опустил катану и склонил голову набок. – Ты что, стоишь тут и проверяешь, достоин ли мечник своего оружия? Ну ты даешь… Даже не думал, что в Руконгае такое случается, по крайней мере здесь. Еще скажи что денег не берешь. Однако, этот Иккаку, кажется, в самом деле не врал – да и теперь вовсе агрессивным не казался. Но тот факт, что он четыре дня назад мылся, заставил Юмичику содрогнуться и вспомнить про волосы, ааааа, волосы которые он трогал… Мало ли что он за эти четыре дня там перещупал, благо дурное дело нехитрое, особенно в семьдесят пятом. Ками-самааа. Сейчас же на реку. - Куда я шел? Да рыбу ловить… Есть охота. Там рыба конечно очень уж условная, но при некотором умении опыте можно даже не отравиться… А что интересуешься? Сказал же, что тебе больше мой меч не нужен Юмичика подозрительно зыркнул на бродягу пытливым глазом. А ну как тот зубы заговаривает и сейчас кааак кинется... Или не кинется... Вот ведь довелось повстречаться, с ума сойдешь.
Мадараме Иккаку: Иккаку в ответ так же подозрительно выпырился на Юмичику. Так они стояли некоторое время, в полной тишине. Наконец, Мадараме махнул рукой, мол, пошло все к хренам... повернулся к противнику спиной, и, закинув меч на плечо, пошел прочь! Правда, уже через несколько шагов остановился и обернулся. ну и чего ты тут стоишь у моря погоды? Давай, показывай свою речку-вонючку. А то я с утра не жрамши, а так хоть похлебки наверну. Ё-мае, да хватит пыриться, ну нах мне не сдался твой меч! Мадараме раздраженно провел рукой по лысому затылку просто это у меня бизнес такой - тырю у салаг всяких мечики, потому им возвращаю... за определенную мзду. Но я уже понял, что с тобой такой номер не пройдет. К тому же, этот меч ведь сам у тебя появился, я прав? Значит, мне от него полюбас пользы не будет. Поэтому пошли к этому гребаному водоему, наловим херни какой-нибудь, и если уж тебя настолько шокировали мои...эти... как ты там сказал, блин, клевое ругательство... а! Клявли немытые! тут Иккаку коротко хохотнул короче, я и помоюсь заодно что ли. Все, харэ болтать, пошли уже. И Мадараме прогулочным шагом продолжил путь.
Ayasegawa Yumichika: Юмичика обалдел. Ну то есть он конечно ожидал чего угодно, даже того что Иккаку просто уйдет, но последние его слова вогнали Аясегаву в состояние чистейшего мозгового коллапса. - Эй… эй, ты чего? Ты со мной что ли… Ээээй, я же не… не звал. Тебя. Последние слова он произнес уже совсем не слышно, ибо его мнением никто и не интересовался. Совершенно растерявшийся Юмичика не нашел ничего лучше, чем пойти за Мадараме следом, догнав его и держась чуть позади. - Неплохой бизнес, - спустя некоторое время начал он, когда молчание стало таким долгим, что изрядно напрягло. – То есть ты не хотел меня убить? Это безмерно радует… Ты классно дерешься. Лучше меня. Потребовалось немало сил, чтобы честно в этом признаться, но он почему-то чувствовал потребность это прояснить. Наверное, потому что он в самом деле еще не встречал такого сильного мужчины за все это время. Когда они дошли до реки, Юмичика первым делом вытащил из-за пазухи небольшой бумажный сверток. - Вот там – два куска мыла, один поменьше, другой побольше. Который побольше… возьми его и вымойся ради всего святого, если хочешь потом есть со мной рядом. Аясегава умолчал, что этот кусок мыла он обычно использовал для стирки, но ведь у этого кожа небось толстая, и так сойдет. Сам же он, подвязав рукава и полы юката, пошел к воде. - Я ловлю рыбу вон из той заводи, так что будь добр, ближе чем на сто шагов не плескайся, а то без еды останемся. Идет?
Мадараме Иккаку: Ну да, лучше конечно... но не так что прям "муахахахаха, мое кунг-фу лучше твоего!" Так что это хорошо, что мы драться перестали. А то бы порезали друг друга к чертовой бабушке - ну и на фига нам такой театр кабуки? меланхолично заметил Иккаку, разглядывая безрадостную картинку речного берега средней степени застратости. В общем, речка была не хуже остальных руконгайских, даже получше. Хотя бы шушеры всякой рядом не ошивалось. Мадараме взял кусок мыла, понюхал его, удовлетворенно хмыкнул и... так. Стоп. А че происходит-то? Этот хмырь строил его как хотел! Пойди помойся... на сто метров не подходи... Да он и за более мягкие просьбы руки ломал! Иккаку честно попытался набычиться и высказать все, что он по этому поводу думает, сопровождая лекцию запихиванием мыла красавчику в какое-нибудь интересное место... Но не получилось! Да, как бы дико это не звучало, на этого странного бродягу не получалось бычить. потому что был он какой-то... другой что ли? Иккаку раздраженно сплюнул и решил не забивать глупостями голову. Стянул безрукавку через голову, стащил фундоши и, захватив кусок мыла, послушно пошлепал в заводь подальше. Вода была теплая и достаточно чистая (ил не всчет). ух, здорово! Мадараме окунулся с головой и вынырнул, стоя в воде по пояс, после чего принялся энергично намыливаться. Надо будет потом еще шмот постирать, если уж мылом удалось разжиться.
Ayasegawa Yumichika: Техника ловли рыбы у Юмичики, откровенно говоря, оригинальностью не блистала – стоял в воде и охотился с самодельным сачком из палки и куска ветхой сетки. Но тем не менее, благодаря его реакции, привыкшая к его неподвижным ногам рыба меланхолично подплывал поближе, и тут-то он ее и настигал. Так что когда набралось штук семь рыбешек явно на исходе своей жизненной силы, Аясегава счел, что этого хватит. И выпрямился, бросив взгляд в сторону Иккаку. Тот плескался шумно, как молодой лось, гладкая лысина, широкие загорелые плечи и накачанная грудь блестели на солнце так ослепительно, что Юмичика даже зажмурился на секунду, хотя голодранец в самом деле находился от него не менее чем в ста шагах. - Я закончил с рыбой! – крикнул он, приставив руку ко рту. – Разведем костер здесь, сушиться будешь! С этим он вылез из реки, аккуратно ступая босыми ногами по траве. В варадзи он мокрыми ступнями никогда не влезал, чтоб не испортить раньше времени. Ту же он и быстро соорудил небольшой костер, дождался пока он немого прогорит, надел рыбу на палочки и подвесил печься. Этот улов годился для того, чтобы не тратить его на пустую похлебку. А неподалеку тут росли листья, в которые вполне можно было это дело завернуть, чтоб нажористей было. А пока все это дело подходило, он сам полез в реку, отмываться от сегодняшней потасовки, после которой он чувствовал себя потным и пыльным как трактирщик. Завернув юката в большой лист лопуха, он поглубже затолкал его под куст, чтобы вдруг чего никто не покусился (еду тут гораздо реже тырили нежели вещи) и, распустив волосы, тоже отправился с мылом в заводь, на некотором расстоянии от лысого. - Не забудь выстирать свои вещи! – напомнил он ему и легко бросился в прохладную воду, вынырнув чуть дальше. – И выйдешь на берег – последи за рыбой, чтоб огонь не сильно разросся.
Мадараме Иккаку: Слышь, ты... Иккаку нехорошо прищурился, взвешивая в руке кусок мыла, как будто примериваясь, запустить им или нет наглецу в бубен... А в следующий миг на Аясегаву обрушился целый водопад брызг и ила, производимый собственно Мадараме. то помойся, то постирай, то на сто метров не подходи... с каких пор ты моей мамашей заделался? Мог бы хотя бы "пожалуйста" сказать, темнота некультурная. Мадараме стоял по пояс в воде, уперев руки в боки, и от души хохотал, глядя на совершенно мокрого Юмичику с прилипшей к макушке водорослью. Довольный своей шуткой, бродяга вылез на берег с чувством выполненного долга и, подглядывая на костер, чтоб не сжечь рыбу, наскоро простирнул безрукавку и набедренную повязку. Кое-как разместив шмотки на колышках у костра, Иккаку как был в чем мать родила уселся у огня, время от времени переворачивая рыбу. харэ плескаться, давай быстрее! А то рыба так вкусно пахнет, я сейчас сам все сожру!
Ayasegawa Yumichika: Вот это было за гранью добра и зла. Юмичика сначала конечно не помнил ни о чем, остервенело выдирая из волос водоросли чуть ли не вместе с этими самыми волосами и мылясь так, что в конце концов стал похож на облако. И лишь когда удостоверился, что избавился от зеленой мерзости, всласть отдался праведному негодованию. - Тыыы! Ты, знаешь кто ты! Это я темнота? Я тебе пожалуйста? А в твой сияющий зад тебя не надо расцеловать? Да ты сейчас сидишь у костра который развел я! И кто добыл еду! И я… я… блииин!!! – увлекшись своим монологом, Аясегава не заметил, как неожиданно упустил мыло, которое тут же радостно мелькнуло светлым пятнышком и ушло в воду. Чтобы раздобыть это мыло, он не ел два дня. Юмичика взвыл, но все же не стал кидаться под воду в бесплодной надежде отыскать драгоценный кусочек, ибо прекрасно понимал, что извозится в водорослях и ничего не найдет. А пока он был хотя бы относительно чист… - Свалился ты мне на голову, твою мать, какая сраная карма мне вечно подсовывает каких-то… Я с тобой еще, гад, делился, чтоб у тебя неделю почесуха была там где не дотянешься… Ай! Юмичика уже почти выбрался на берег, когда его ногу прострелила резкая боль – такая, что он едва не хлопнулся лицом вниз. Кое-как покинув наконец реку, он тяжело сел на траву и посмотрел на правую ступню – в нее ловко и коварно вошел острый сучок, который потом еще и обломился у самой кромки, и теперь от воды по траве протянулся тонкий кровавый след. - Вот ведь… - тихо и безнадежно вякнул Аясегава, потянув коленку к груди и дотрагиваясь до пострадавшей ступни. – Влез, сука… Это был конечно не первый раз, когда он распарывал себе ступни, но как-то вот сейчас это все до того вписалось в общую картину повсеместного отстоя, что Юмичике потребовалось немного перевести дух, уткнувшись в коленку лбом, а уж потом закусить губу и, сопя от обиды и боли, начать выковыривать деревяшку из ноги. Про лысого он предпочел благополучно не думать, пусть хоть в одиночку все слопает раз такой умный. Дальше скандалить не было ни сил, ни настроения
полная версия страницы